Мучные младенцы - Страница 10

Нет. Доверять нельзя никому. Возможно, даже собственной матери…

Его взгляд снова упал на пятый пункт. «Это могут быть родители…»

Он медленно, как будто нечаянно, посмотрел в ее сторону. Этот блеск! Он все еще был в ее глазах!

Но нет, конечно же, нет. Только не его мать. И как ему это в голову пришло.

Хотя…

Эти родители, они же готовы пойти на что угодно, если им кажется, что это важно для здоровья или образования их детей. Ради этого мать готова была пожертвовать своей гордостью. Ведь он по горькому опыту знал, как низко она может пасть. Она готова пойти на все, чтобы повысить его успеваемость в школе. Угрозы. Подкуп. Даже наказания. Она лишала его карманных денег. Читала ему нотации. Кричала. Умоляла. Иногда даже плакала (последнее было хуже всего).

Следить за ним — для нее пара пустяков. Для такой матери, как она, это сущая безделица. Она бы запросто справилась с этим.

Тяжело вздохнув, Саймон взял куклу со стола и аккуратно завернул ее в полотенце с эмблемой «Тоттенхэм Хотспур», так что торчали только глаза.

— Ладно, — сказал он ей. — Пошли. Твоя первая футбольная тренировка. Надеюсь, мне не надо напоминать тебе, как себя вести. Полагаю, что по дороге мне придется объяснить тебе правила игры.

Миссис Мартин подошла к окну посмотреть на своего сына, который брел по дорожке, объясняя футбольные правила маленькому глазастому мешку в шляпке, завернутому в полотенце «Тоттенхэм Хотспур». Мать заметила, что она не единственный наблюдатель. Занавески в соседнем доме подрагивали. Миссис Спайсер не дремала.

Саймон тоже это видел. Обернувшись у калитки, он заметил, как колышутся золотистые велюровые шторы в соседнем доме, хотя ветра вообще не было. Он прервал свои объяснения касательно того, чем отличается свободный удар от углового, и, поближе наклонившись к своей малышке, прошептал в верхний уголок мешка, который он решил считать ухом:

— Никому не доверяй. Никому. Только не здесь.

4

Удар… Удар… Удар… Удар…

— Не бей его, дружище! Нежнее, — донесся до Саймона крик мистера Фуллера с другого конца футбольного поля.

Для Саймона это был третий и последний крут. Ему здорово повезло. В прошлом году любой член команды, пришедший с таким опозданием, должен был сделать пятьдесят отжиманий. По сравнению с этим трижды провести мяч вокруг поля было сущим пустяком. Старик Фуллер, видимо, добрел с годами.

Удар… Удар… Удар… Удар…

— Ты что, оглох, парень? Ты же не голы забиваешь. Веди мяч нежно! Контролируй его. Я хочу видеть резинку, которой он привязан к твоей ноге.

Саймон не был виноват, что опоздал. Он винил во всем Уэйна. Если бы Уэйн не потащил его шарить по партам в пустых классах в поисках замазки…

Но вышло прикольно. Жаль только, что они не успели вернуться в раздевалку вместе со всеми, чтобы поглядеть на лицо Фрогги, когда он взял банку с тальком для ног и прочел, что там теперь было написано: «запах пота».

Отлично.

Это Уэйн придумал замазать слово «устраняет». Но Саймон вполне мог додуматься до этого сам. Иногда ему хватало сообразительности и не на такое.

Кроме того, у него была отличная интуиция. Взять хотя бы тот раз, когда мисс Арнотт, в наказание за плохое поведение на английском, поставила его у своего стола. Она проверяла какое-то сочинение Гуина Филлипса под названием «Мои летние каникулы» и бормотала себе под нос. Потом, повысив голос, раздраженно спросила:

— Что за чушь ты написал, Гуин? «Итальянцы волосатые и злобливые»?

Гуин Филлипс не на шутку растерялся. Откуда ему было знать? Он вообще никуда не ездил на каникулы. Он, не задумываясь, списал все у Билла Симмонса. Но Саймон, глядя на прелестное, позолоченное отпускным загаром плечо мисс Арнотт, предложил свое истолкование:

— Мне кажется, тут написано: «Итальянцы веселые и улыбчивые», мисс.

Потрясающе! Мяч в воротах! Он удостоился прекрасной улыбки мисс Арнотт и под гром аплодисментов вернулся на место, склонив голову под тяжестью сияющего нимба.

Да, интуиция отличная штука. Жаль только, что на этот раз времени у них было маловато. А Уэйн еще решил покривляться в коридоре и исполнить свой коронный номер — горбуна из Нотр-Дама, причем дважды, по дороге туда и обратно. Но больше всего времени ушло на поиски надежного места для мучных младенцев, что, собственно, и закончилось для Саймона наказанием.

Уэйн предлагал засунуть их за трубы, ведущие к туалетным бачкам.

— Здесь их никто не найдет, — крикнул он, забравшись на кабинку. — Кидай их сюда, Сайм.

Саймон украдкой развернул младенца Уэйна, замотанного в футболку, и передал его наверх. Уэйн уже собирался запихнуть его за трубу, как вдруг Саймон спросил:

— А ты уверен, что там чисто?

Уэйн взглянул на него, как сова, пойманная лучом фонарика.

— Чисто?

— Ну да. Трубы чистые?

— Господи, Сайм!

Но Саймон уже залез на унитаз и, подтянувшись на руках, забрался выше, на стенку кабинки позади Уэйна. Он провел пальцем по нижней из двух труб.

— Она грязная! Ее надо хорошенько протереть.

— Сайм! Забей! Мы и так опаздываем!

— Это займет минуту, не больше.

Соскользнув с кабинки, он нырнул под ближайшую раковину в поисках тряпки.

— Сайм…

— Подожди, Уэйн. Здесь где-то должна быть тряпка.

— Сайм! Давай сюда мою куклу! Быстро!

— Не может быть! Десять толчков, десять раковин, и ни одной тряпки! Я, конечно, не жалуюсь, но не кажется ли тебе…

— Все, Сайм, хватит!

Уэйн спустился на пол, подобрал своего младенца, снова забрался наверх и плотно запихнул его между трубами.

— Он испачкается, Уэйн.